Слово митрополита Арсения (Москвина), митрополита Киевского и Галицкого (+1876), в неделю пред Воздвижением Животворящего Креста Господня.

Мне же да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа (Гал. 6, 14).

Святая Церковь, утвержденная, огражденная и сохраняемая силою креста Господня, со всех сторон окружила нас крестами. Крест она возложила на нас при самом крещении; крестом украсила внутренность и внешность наших храмов; крестом заповедала ограждать наши домы, пути, пищу, ложе, и все употребляемое в жизни; под знамением креста заповедала возносить наши молитвы, и сама совершает и запечатлевает им все свои таинства и все священныя действия и, наконец, учредила от времени до времени совершать торжество в честь креста Господня.

Одним словом крест, орудие казни некогда постыдное, с той самой минуты, как Господь Иисус освятил и возвысил его своим пребыванием на нем, и совершил на нем спасение наше, соделался отличительным признаком последователей Его, тем более уважаемым и тем чаще употребляемым ими во всех случаях жизни, чем более и чаще они слышали упреки от иудеев и язычников, что они покланяются висельнику, то есть, Христу, распятому на кресте.

Так апостол Павел в ответ на подобные упреки с торжеством говорил о себе: мне же да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа.

Самые близкие к Апостолам писатели упоминают уже о употреблении крестного знамения при совершении молитв, и упоминают не как о чем либо новом и до них неизвестном, но как об известном и находящемся во всеобщем употреблении у христиан тогдашнего времени, а сим самым и показывают, что оно введено еще при Апостолах. Так — Дионисий Ареопагит, ученик апостола Павла, говорит: Церковь первенствующая употребляла оружие креста против чародеяний, мечтаний и страшилищ демонских, против ядов, ядовитых животных и прочих напастей. Оно, будучи соединено с молитвою и верою, прогоняет всякий страх.

Тертуллиан, писатель 2-го века, пишет: при всяком шествии и движении, при всяком входе и выходе, при одеянии, при обувении, при приближении к столу, при возжжении свечи, идучи ко сну, садясь на лавку и при всяком нашем упражнении — знамением крестным чело ограждаем. Потом прибавляет: ты не найдешь в писаниях заповеди о сем; предание да будет для тебя заповедию, обычай подтверждением, а вера побуждением к исполнению.

Святый Ипполит, писатель 3-го века, в слове об Антихристе рассуждает так: Антихрист дает своим последователям знамение на правой руке и на челе, дабы никто не мог сделать креста правою рукою на челе, но рука его будет связана, и от сего он не будет иметь возможности знаменовать свои члены.

Святый Кирилл иерусалимский, живший частию в 3 и частию в 4-м веке, пишет в 15 огласительном поучении: да не стыдимся исповедывать Распятого; с дерзновением да изображаем знамение креста на челе и на всем: на хлебе, который вкушаем; на чашках, из которых пием, да изображаем его при входах и выходах, когда ложимся спать и встаем; когда находимся в пути и отдыхаем. Он есть великое предохранение, данное бедным в дар и слабым без труда: ибо это благодать Божия, и страх для злых духов.

Писатели четвертого века как восточной, так и западной Церкви, все, которым только приходилось говорить о сем предмете, говорят об нем с подобным уважением, и все советуют употреблять знамение креста, как спасительное оружие во всех случаях жизни. Приводить подлинныя слова их не возможно, по великому их множеству. Довольно указать на имена их и сочинения, в которых упоминает о крестном знамении. Так святый Афанасий александрийский говорит о сем знамении, в слове к Антиоху и против язычников, — Василий великий, в послании к Амфилохию, — Ефрем Сирин в слове о покаянии, — Иоанн Златоуст в беседе 54 на Матфея, — Амвросий медиоланский, в слове на кончину Феодосия великого, — Августин, западный писатель, в 1-й беседе на пятьдесятницу, — Лактанций, в 4 кн. гл. 27, — lероним, в толковании на 9 гл. Иезекииля.

Столь многие, столь святые, столь просвещенные и правдолюбивые свидетели не стали бы столь согласно говорить в защиту какого нибудь нововведения; напротив единогласное и разновременное свидетельство их неоспоримо доказывает, что обыкновение изображать крест на лице и на всем прочем, равно как и вообще почитание креста получило начало в Церкви Апостольской, а потому, конечно, и от самих Апостолов.

Нет сомнения, что они, в таинстве евхаристии благословляя хлеб и вино, благословляли их крестообразно. Чин литургии апостола Иакова, из которой Василий великий и Златоуст сделали сокращения, употребляемыя в нашей Церкви, неоспоримо сие доказывает.

Сверх того, писатели 4-го века говорят, что образ благословения евхаристии во всех Церквах того времени был одинаков. А сия одинаковость предполагает и одинаковое начало, которого нигде нельзя искать, кроме Церкви Апостольской. Когда Иисус Христос, отходя на небо, благословил Апостолов: то они без всякого сомнения, по сему примеру Иисуса Христа, стали благословлять народ, так как они были строители таин Божиих.

Что вид благословления был крестообразный: это явно из свидетельства св. Василия великого, который крестообразное благословение почитает древнейшим. Кто письменно научил, говорит он в слове о Духе Святом, чтобы уповающих на имя Господа нашего Иисуса Христа, знамением крестным мы осеняли? Не по умолчанному ли и тайному преданию?

Но как и в каком виде изображать сие знамение?

Образ сложения крестного знамения во время молитвы в восточной Церкви был всегда одинаков, то есть, тот самый, который употребляется доныне в греческой и греко-российской Церквах. Именно, христиане, сложивши три первые перста, а остальные пригнувши несколько к ладони, касались сперва чела, потом груди, далее правого плеча, и наконец левого.

Уклонялись от сего обыкновения только еретики и раскольники, которые, впрочем, тотчас отвергаемы и изгоняемы были. Так в 6-м веке монофизиты и яковиты-еретики, допускавшие во Христе одно естество, вздумали креститься одним перстом, но были осуждены и изгнаны Вселенским собором и императором Иустинианом.

В западной же или католической Церкви изображение крестного знамения многократно изменялось. Начало сего изменения можно производить из того, что монофизиты и яковиты, изгнанные с востока, нашли себе убежище на западе и долго возмущали Церковь. Следствием сего было то, что одни, предавшиеся на их сторону, стали, подражая им, креститься одним перстом; другие, желавшие сами отличаться какою нибудь новизною, начали изображать крест, протянувши все персты, и притом сперва касались левого, потом правого плеча, а после целовали ладонь. Григорий Кореский, обличая западных христиан, говорит: Сверх того они, изображая на себе крест, водят рукою от левой стороны к правой. Кому не известно, присовокупляет он, что правая рука, по причине больний силы, как уверяют искусные в анатомии, должна быть важнее левой?

Что было сначала мнением еретиков, и только некоторых их последователей, то впоследствии принято многими, а, наконец, допущено всею западною или католическою Церковию, хотя самое учение изобретателей сего креста и было так же, как и на востоке, отвергнуто. К счастию, впрочем, нашему, мы, в защиту своего крестного изображения при совершении молитв, имеем свидетельства не только восточных, или греческих, но и западных или католических писателей: ибо многие, даже и после отделения западной от единства православной Церкви долго еще употребляли крестное знамение по восточному обычаю. Так из числа первых Дамаскин, иподиакон фессалоникийский, говорит: всякий благочестивый христианин должен сначала сложить, для изображения Святой Троицы, три перста, первый с двумя ближайшими, потом приложить к челу, далее к чреву, после к правому плечу, а, наконец, к левому. Из католических писателей Лев Аллатий говорит, что папа Иннокентий (заметьте, сам папа, а не простолюдин какой либо) подражал в сем отношении грекам, и в доказательство приводит его собственныя слова: знамение креста должно изображать тремя первыми перстами, так чтобы крест низходил сверху вниз, а потом простирался от правой руки к левой.

Но в сем же месте Иннокентий говорит: впрочем некоторые проводят знамение креста от левой руки к правой; следовательно, как сам Иннокентий, так и большая часть католиков его времени знамение креста, проходящее от левой руки к правой, употребляемое ныне всеми католиками, почитали ошибочным и неправильным. Свидетельство сие в устах папы в пользу Церкви, для него враждебной, весьма важно.

А почему именно, при совершении молитв наших, нужно сие знамение?

Причина сего заключается в следующем: грех, которым мы все заражены, поставил средостение между Богом и нами. Мы никак не можем возноситься к Богу умом нашим: потому что он весь работает закону греховному плоти; не можем открыть и сердца нашего, потому что оно исполнено нечистот всякого рода. Равно и Бог, как Существо святое и правосудное, не может взирать на нас, извнутри и извне оскверненных грехами и беззакониями, оком благоутробия.

Дабы уничтожить сие средостение и привлечь к себе благоволение Божие, несмотря на наше недостоинство, мы изображаем на себе крест, и сим самым представляем Богу Отцу уже не человека, покрытого греховным безобразием, но венчанную тернием главу возлюбленного Сына Его и нашего Искупителя Иисуса Христа; не сердце наше, исполненное злобы и лукавства, но Его прободенныя ребра; не руки наши, неправдою и хищением оскверненныя, но Его пречистыя руце, пригвожденныя ко кресту.

Таким образом, взирая, так сказать, сквозь крест Господа Иисуса, сквозь Его язвы крестныя, мы освобождаемся от страха, которым сопровождается каждая мысль о Боге, и вместе какбы невольно привлекаем на себя благоволение и благость небесного Отца. Ибо Он не может не услышать молитв наших, не может не исполнить их, когда между Ним и нами висит, так сказать, распятый единородный Сын Его, и Сам умоляет Его за нас.

Есть и другая причина, столь же важная, как и предыдущая, по которой христианин, как последователь Крестоносца, и сам по заповеди Христовой крестоносец, неиначе должен совершать свои молитвы как под знамением креста. Причина сия состоит в отличии христианина от иудея и язычника, о чем Апостолы и их преемники тщательно старались, и для того например празднование субботы оставили, и заменили оное празднованием воскресения, хотя на первое есть прямая заповедь в слове Божием, а на последнее нет. Чем отличается христианин от иудея и язычника? — Верою во Христа распятого, а потому и молитва его как во внутреннем, так и внешнем виде своем должна отличаться тою же верою в Распятого от иудейской и языческой. Но отнимите крестное знамение от молитвы вашей, и христианская печать молитвы исчезнет и вы сами себя не разпознаете в толпе иудеев и язычников, вместе с вами молящихся. Скажете ли, что вы веру в Распятого сохраняете в своем сердце? Но Иисус Христос повелел нам веру в Него не сокрывать, а открывать пред всеми человеками: иже исповесть Мя пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, Иже на небесех (Матф. 10, 32).

Посему-то Апостол не стыдился, среди иудеев сособлазняющихся и язычников посмеевающихся, восклицать: мне же да не будет хвалитися, токмо о кресте Господа нашего Иисуса Христа.

Посему-то мученики пред лицем даже мучителей, не терпящих имени Христова, смело воздвигали десницу свою и ограждали себя крестом, хотя секира палачей готова была поразить их за сие.

Но крестное знамение, употребляемое православною Церковию, кроме исповедания имени Распятого и двух в Нем естеств Божеского и человеческого, заключает в себе еще исповедание Святой Троицы в трех соединенных и сравненных между собою перстах руки знаменующейся.

Итак, в сем знамении выражается все, чему мы должны веровать и от чего зависит все наше спасение; выражается вера во Христа Спасителя и во Святую животворящую и нераздельную Троицу: что же подумать о тех, которые отвергают сие знамение, или совершают оное с таким небрежением, невнимательностию и дерзостию, что производимое при сем движение руки их легко принять за неприличную ребяческую шалость, или открытую насмешку над величием Божиим? Каким именем назвать их? Если бы вы увидели человека, сокрушающего и попирающего знамя царское, за кого бы вы сочли его? Неиначе, как за сумашедшего, или за открытого врага отечества. Не тоже ли должно сказать и об этих людях, по отношению к вере и Церкви? Или, не случилось ли с ними чего либо еще большего и опаснейшего? Не случилось ли того, о чем с прискорбием и ужасом упоминает святый Ипполит, говоря, что люди, подвергшиеся злотворному влиянию Антихриста, получают от него на чело свое и правую руку печать, которая имеет такую непреодолимую силу, что после того они никак не могут сотворить на себе крестного знамения? Уже не лежит ли на них эта роковая печать, невидимо для них самих, воспящая им сделать для сего знамения надлежащее перстосложение, потом возвести оное на главу и рамена, и за тем низвести долу на чрево, дабы чрез то истово изобразился на них крест Христов, а только заставляет руку двигаться безчинно и безпутно, подобно тому, как это бывает при судорожных явлениях?

Правда, Антихрист еще не пришел и не мог произвесть сего непосредственно сам: но разве не мог он этого сделать чрез своих учеников и предтечей? Предтечей же антихристовых не только в наше время, но и во время Апостолов много было, как свидетельствует о сем Иоанн Богослов: дети, говорил он ученикам своим, последняя година есть, и якоже слышасте, яко антихрист грядет, и ныне антихристи мнози быша (1 Иоан. 2, 18).

Удивительно ли после сего, что антихристы в течении 18-ти с половиною веков должны были умножиться, а вместе с ними умножилось и отвращение к крестному знамению, столь для них противному? Когда диавол, по сказанию одного из прозорливцев Божиих, находит человека, неогражденного крестом, то свободный имеет к нему доступ, удобно проникает во внутреннюю храмину души его и легко склоняет его творить свою волю. Зная сие, диавол, без сомнения, позаботился чрез верных своих служителей исторгнуть сие непобедимое оружие из рук противников. И как много успел он! Посмотрите на христианский мир безпристрастными очами: много ли осталось в нем таких, которые смело и открыто исходят на духовную брань с сим древним оружием? Много ли даже таких, которые, по крайней мере, из уважения к памяти предков своих, с успехом некогда действовавших им, сохраняют его еще в домах своих, как памятник древности, в ножнах заржавелых? Не большая ли часть совсем покинула его, как ветхую рухлядь, ни к чему негодную? Не все ли почти вообще отвыкли мы от употребления его и потеряли искусство владеть им с пользою для себя и со вредом для своих противников? Что, если бы отцы наши восстали из гробов своих и посмотрели на нас, как мы пускаемся в путь, входим и исходим из домов наших, приступаем к трапезе, возлегаем на ложе и возбуждаемся от сна, неогражденные и непрепоясанные сим оружием, думаете ли, что они узнали бы в нас потомков своих? На какую родственную черту мы могли бы указать им? Где вера, которою они просветили нас, где уроки и наставления, которыя они преподали нам? Где оружие, которым они, оставляя землю, снабдили нас на поражение врагов духовных? Быть может, мы сказали бы им, что все это с нами есть: но, смотря на нашу жизнь, на наши домы, на наши поступки, они верно с прискорбием воскликнули бы, подобно Исааку: глас убо, глас Иаковль; руце же, руце Исавовы (Быт. 27, 22).

О! поспешим, возлюбленные, исправить нашу погрешность, возвратим потерянное; утешим тени отцев наших обновлением в себе самих их нравов и обычаев; поучимся от них и подобно им, не стыдиться креста Христова, да и Христос Господь в день он не постыдится нас пред Отцем Своим, Иже на небесех; будем Его знамение, как оружие непобедимое, выну держать в руках своих и при бедре своем, как воины всегда на брань готовые, и станем, сколько возможно, чаще осенять и ограждать им себя, отражать и поражать врагов нашего спасения.

Аминь.